20 июля, 2013

Начальник штаба дивизии ПВО

29 января 1970 года в 10.05 меня вызвал к телефону командарм В. Д. Лавриненков и поздравил с назначением на должность начальника штаба. Я поблагодарил командующего армии и заверил, что доверие оправдаю. В 1975 году я по ходатайству Владимира Дмитриевича буду назначен к нему начальником штаба в 8-ю ОА ПВО. Но это будет позже. А пока продолжались рабочие будни штаба дивизии все с теми же заботами. Шла активная деятельность по повышению боевой готовности и бдительности, совершенствовались боевые порядки войск, строились новые командные пункты дивизии, бригад, полков одновременно в Одессе, Кишиневе, Николаеве, Херсоне, Ананьеве, оборудовались в инженерном отношении стартовые позиции ЗРВ и позиции РТВ, проводились тактические учения, всевозможные проверки. Личный состав жил напряженной трудовой жизнью, много работали командиры всех степеней, штабы, политотделы. В апреле был назначен начальник оперативного отделения полковник К. В. Фостери. Он прибыл из Новоземельской 3-ей дивизии ПВО. Следует сказать, что необходимой помощи от него мы не получили. Грузный, нерасторопный, со слабой тактической и оперативной подготовкой и хлипким здоровьем, он, не внеся должной лепты в деятельность штаба, через год уволился и обосновался на своей родине в Одессе, к чему он и стремился.

В августе произошла смена командиров дивизии. Л. М. Гончаров в апреле получил звание генерала и был назначен комкором во Львов. Новый комдив прибыл после окончания академии Генштаба. Им был полковник Михаил Демидович Черненко.

Встретил я его на полустанке Малая Одесса 13 августа. Смена комдивов совпала с периодом борьбы с холерой в Одессе, вспышка которой произошла из-за нарушения санитарных норм в городе, перегруженном отдыхающими. Город был закрыт 8 августа. С этого момента выезд осуществлялся только через карантинные (обсервационные) пункты со сроком пребывания в них не менее шести дней. Были созданы чрезвычайные комиссии, принимались строгие и энергичные меры по обеспечению безопасности людей, выдавались лекарственные препараты. Было тревожное время. Мы не завидовали людям, оказавшимся запертыми в городе. Несмотря на то, что в качестве обсерваторов использовалось 27 теплоходов, большинство санаториев и школ, эвакуация занимала много времени. Был ограничен выезд и для нас, военных. Карантин длился до первых чисел октября. Пишу об этом, потому что личному составу дивизии пришлось испытывать дополнительные нагрузки в связи с участием в мероприятиях по борьбе с общей страшной бедой.

9 ноября в дивизию прибыл маршал авиации Е. Я. Савицкий. Его приезд всегда был связан с дополнительными хлопотами. Так и на этот раз. Главной задачей маршала было проведение совещания с командирами авиационных отрядов министерства гражданской авиации (МГА), дислоцирующихся в границах ответственности нашей дивизии. Дело в том, что 28 сентября из Керчи на предельно малой высоте был угнан в Турцию легкомоторный самолет типа "Морава". Войска ПВО пропустили его, не смогли сбить. Приезд маршала имел целью совместно с руководителями отрядов авиации МГА выработать противоугонные мероприятия: ограничить заправку самолетов горючим и поднять высоту их полета в приграничных районах страны до 300 м, чтобы они наблюдались дежурными РЛС дивизии. Но маршал не мог не проверить боевую готовность дежурных сил. И проверил 10 ноября. Из-за беспорядков в дежурном звене на аэродроме Арциз сорвался своевременный вылет летчика капитана Норенко, а старший лейтенант Михайлов вылетел с опозданием, когда цель уже вышла из района ответственности дивизии. В итоге многие были наказаны в приказах Главкома и командующего армии. Был объявлен и мне строгий выговор от командарма.

27 ноября командарм, начальник РТВ армии генерал Юсаков и я слетали вертолетом на о. Змеиный, где дислоцировалась радиолокационная рота. На обратном пути сели в Червоноглинском, приняли участие в торжественном ужине в честь 25-летней годовщины 90-го иап и заночевали в авиагарнизоне.

Декабрь принес нашей семье радостное событие, связанное с рождением сына - "одессита". Радость моя совпала с решением ответственной задачи. В тот день по плану Главной инспекции МО дивизии предстояло учение "по отражению удара воздушного противника". Инспекция закончила работу 25 декабря. Меня поздравили с рождением сына, а я подумал, что его рождение в такое время означает, что быть сыну военным и не ошибся - Андрей стал офицером. Так прошел мой первый год в должности начальника штаба дивизии. Обо всем написать конечно невозможно. Много было всего.

Комдив полковник М. Д. Черненко в первое время знакомства с дивизией особенно не вникал в работу штаба, предоставлял мне полную самостоятельность. Однако со временем он все больше начал опекать штаб. Стал проявляться его настырный, упрямый характер. Не обладал он свойственной для большинства военных подтянутостью, чистотой и лаконизмом речи, что давало повод подчиненным для иронических высказываний. Обычно это было при проведении совещаний. Михаил Демидович недостаточно следил за своим внешним видом, много и где попало курил, но в трудолюбии ему нельзя было отказать. Он много бывал в боевых порядках, постоянно разъезжал по частям. В то же время не любил управлять с КП тренировками и учениями. По специальности он артиллерист, трудно осваивал авиацию и медленно привыкал к планшету общей воздушной обстановки.

Сложный характер Черненко проявлялся все ощутимей, и, к сожалению, наши отношения ухудшались, хотя внешне оба старались не подавать этому вида. Позже, когда судьба повторно свела нас на службе в Управлении армии, наши расхождения еще более усилились. Генерал Черненко был первым заместителем командарма, а я – начальником штаба. В то время заболел В. Д. Лавриненков. Михаил Демидович временно исполнял его обязанности и своим поведением проявил некорректное отношение к командарму. Этим он подорвал доверие к себе у офицерского состава Управления армии. По выздоровлении и возвращении на службу В. Д. Лавриненкова нежелательность их дальнейшей совместной работы стала очевидной. В конце 1977 года генерал Черненко был назначен на вновь введенную в Прибалтийском военном округе должность командующего ПВО округа, где занял "враждебную" позицию к Войскам ПВО страны. Он стал нашим активным идеологическим противником, допустил немало выпадов против испытанной и проверенной временем организационной структуры Войск ПВО. Стал ярым сторонником ломки сложившейся системы. Характерно, что позже он понял свой промах, сделал попытку реабилитировать себя, но ничего из этого уже не получилось. Мы неоднократно встречались с генерал-лейтенантом М. Д. Черненко на учениях и совещаниях в то горячее и сложное для Войск ПВО время. Не раз излагали друг другу свои точки зрения по принципиальным вопросам строительства системы ПВО. Наши взгляды существенно расходились, и после очередной встречи на учениях в Прибалтике в 1984 году мы окончательно разошлись с ним во взглядах по организации управления силами и средствами ПВО.

Но вернемся к повествованию. Серьезные неприятности произошли в мае. Так, 7 мая при перелете с аэродрома Стрый в Арциз (аэродром Червоноглинское) погиб сильный летчик полка, зам. командира авиаэскадрильи капитан Р. С. Сайфулин. 19 мая при проведении ТУ потерял ориентировку экипаж Як-28п из Запорожья, пилотируемый летчиками Батюком и Матюхой. Вернули их с территории Румынии. Они зазевались и в безоблачную погоду, при отличной видимости, спутали аэродром Червоноглинское со схожим с воздуха аэродромом Когальничану на территории Румынии. Хорошо, что не сели там. После долгих попыток все же штурманам наведения удалось связаться с экипажем и заставить экипаж взять курс на свою территорию. Румыны подняли шум по дипканалам. Прибыла московская комиссия. Разбиралась. Был приказ Главкома и командующего. Наказали многих. Получил и я строгий выговор от командарма. Он был некстати. Я собирался поступать в 1972 году в Военную академию Генерального штаба и к этому времени уже подал рапорт. Нужно сказать, что эти же летчики в 1973 году столкнулись с самолетом ИЛ-18 с пассажирами на борту в районе Запорожья, но, к счастью, поврежденный ИЛ-18 благополучно произвел посадку.

27 мая при перелете иап из Ростова на аэродром Червоноглинское (по плану учения) летчик капитан А. И. Крутоголовый произвел посадку с убранными шасси на МиГ-19с. Самолет сгорел дотла. Это было невеселое зрелище. Я прибыл раньше, чтобы провести на аэродроме подготовку с летчиками из Ростова перед учениями. Знакомство с командиром прилетевшего полка полковником Н. М. Куликовым, о котором слышал много интересного, произошло в необычной ситуации. Мы оказались рядом с Куликовым, когда бежали к горящему самолету. Я не знал его в лицо и принял вначале за офицера из транспортного полка, личный состав которого ринулся к месту происшествия. ВПП была занята горящим самолетом, остальные 19 самолетов садились на запасную грунтовую полосу. Меня беспокоила судьба летчика, потерпевшего аварию, и тех, кто садился на грунт. Чем все кончится? И тут я догадался, что рядом со мною бежит летчик ростовского полка. От него пахло спиртным. Меня огорошила мысль: "А вдруг и остальные летчики в таком же состоянии?" Спрашиваю у него: "Все такие?" Он отвечает: "Нет. Я один. Я прилетел на Ан-26". У меня отлегло. Остальные 19 экипажей благополучно сели на грунтовую полосу. Летчик горящего самолета выскочил из кабины и остался невредим. Дальше мы пытались с помощью пяти пожарных машин потушить пожар, спасти самолет, но он догорал, распластавшись на бетонке, залитой пеной, "салютуя" рвавшимися снарядами боекомплекта пушек.

Прошло учение "Юг" под руководством Министра обороны Маршала Советского Союза А. А. Гречко. Дивизия продолжала решать поставленные задачи и по итогам 1971 года получила высокую оценку. Мой друг Н. Н. Усенко был назначен сначала в управление армии, в боевую подготовку авиации, затем комдивом на Новую Землю. Меня Военный Совет утвердил кандидатом на учебу в ВАГШ.

До конца мая 1972 года служба проходила стабильно, без встрясок. Год был более спокойный, чем 1971-й. Я втягивался в свою роль начальника штаба соединения. Много общался со штабами ОдВО и ВА, со своим главным штабом. Увеличивался круг знаний, шире становился кругозор. Чувствовал себя уже более уверенно.

31 июля комдив поздравил меня с зачислением в Военную академию Генерального штаба (ему сообщили из ГУКа о подписании приказа Министром обороны). Эта была поистине великая радость, добрая весть. А сколько до нее поступало тревожных сигналов: то числюсь в списках, то не числюсь и т.п. Наконец, 10 августа была получена телеграмма о моем зачислении в ВАГШ с приказанием прибыть в академию к 25 августа.

18 августа сдал должность начоперу полковнику Королю. В 17.00 на совещании комдив объявил о моем убытии на учебу. Я поблагодарил весь коллектив, который всегда помогал мне в службе. Семь лет прослужил я в 21 дивизии ПВО на должностях начальника штаба истребительно-авиационного полка, начальника оперативного отделения и начальника штаба дивизии. Это были годы большого труда, пробы сил, непрерывной практики, совершенствования знаний, приобретения опыта работы с коллективом, войсковой закалки. Все пройденные в дивизии должности принесли мне большую пользу. При каждом назначении я задавал себе один и тот же вопрос: "А справлюсь ли?" Всегда волновался, сталкиваясь со многими неизвестными, и понимал всю степень ответственности за выполнение возложенных на меня задач. Встречалось много трудностей, преодоление которых требовало больших усилий. Когда не знал, что делать, как поступить, вспоминал отца (ему доставалось похлеще - строить новую жизнь после революции 1917 года).

Подсказывали решения и книги, примеры ветеранов, товарищи-сослуживцы. Учит человека все, что его окружает, зримое и незримое, нужно уметь только им пользоваться. Больше всего дают люди. Поэтому я тепло поблагодарил своих дорогих сослуживцев, которые навсегда остались в моей памяти. Товарищи подарили мне портфель и авторучку. 19 августа я вылетел в Москву, чтобы начать новый важный виток в своей военной жизни.