16 июля, 2013

Кандидат в космонавты

12 апреля командир полка полковник Николай Егорович Матвеев перед строем летного состава огласил приказ о выводе за штаты больше десяти летчиков. Причиной послужило то, что в г. Сталино (ныне г. Донецк) расформировали истребительный полк нашей армии и эскадрилью летчиков-перехватчиков 1-го и 2-го класса полностью откомандировали в Овруч. Попал в заштатники и я.

Состоялись откровенные беседы с Матвеевым и полковником С. С. Силкиным (начальник авиации дивизии). Матвеев выразил готовность просить командование назначить меня замполитом авиационного полка. Силкин что-то говорил о должности начальника штаба.

24 апреля запросили из Василькова согласие на назначение меня помощником начальника боевой подготовки в штаб дивизии.

25 апреля выехал в Васильков на партактив, где встретился с подполковником Александром Демьяновичем Саганом. Он предложил мне еще одну должность - старшего помощника начальника оперативного отделения штаба дивизии. От обеих отказался.

26 апреля должен был встретиться с командиром дивизии полковником Александром Демьяновичем Коротченко (сын государственного деятеля Украины).

26 апреля в 9.00 прибыл в штаб, но командир выехал к месту ЧП. Возвращаюсь ни с чем в Овруч. От полка не отрываюсь. Хожу в штаб, на аэродром, встречаюсь с сослуживцами, которые каждый раз сочувственно спрашивают, что и как, куда получил назначение и т.п.

Время делает свое. Наводит на размышления. Некоторых летчиков уже ввели в штаты снова, для меня пока места не находится.

Сколько в жизни еще получу подножек, сколько меня еще будут испытывать? Чем провинился? Уже отпали все разговоры о назначении меня замполитом или начальником штаба. Все замолчали. Продолжаю заниматься, восполняю пробелы, почитываю в секретной библиотеке "Наставления", журналы, приказы. Немного отвлекаюсь, однако часто думаю: "Что же будет дальше? Если не летать, переходить на штабную должность, значит, начинать сначала, "прощайте" полеты. А с какой должности начинать в штабе?" Молодость и невысокое звание капитана - явная преграда к назначению на должность начальника штаба, а все остальное неинтересно.

Со временем надежды уменьшались, желания угасали, активность вытеснялась пассивным ожиданием. Казалось, что все безнадежно и впереди ничего хорошего.

Вдруг 9 мая получаю вызов в дивизию. Еду немедленно по маршруту Овруч – Коростень – Киев - Васильков. За ночь доезжаю до места. К штабу добрался в 8.30 утра. Сижу в курилке, мимо проходят офицеры, большинство знакомых, пришли в курилку ко мне подполковник Иван Андреевич Котов (штурман дивизии), подполковник В. К. Иванов (офицер штаба РТВ), капитан Горбачев (из отдела кадров). Разговор о том, о сем. Проходит полковник А. Д. Саган, здороваемся. Пытаюсь узнать, какое назначение меня ожидает, но получаю категорический ответ: "Узнаешь только на приеме у командира дивизии". Загадка усложняется. Договорились, что буду ждать здесь вызова. Сидим с Котовым. Речь зашла о малой активности летного состава, большой аварийности и бесконечном потоке бумаг сверху.

Примерно в 11.00 Саган приглашает меня в кабинет командира. Вхожу. За Т-образным столом сидят полковник Алексей Михайлович Беликов (начальник штаба) и подполковник Познанский (врио начальника политотдела). Беликов встает, здоровается, за ним Познанский. Приглашают сесть. Стараюсь сообразить, что-то предугадать. Начинается беседа. Где-то в середине Беликов задает вопрос:

А как вы смотрите, если Вам предложат летать на новой технике?

Отвечаю:

Желание есть постоянно, но в прошлом году из-за Вашего же совета ничего не вышло, год потерял, класса нет. Куда же теперь без класса?"

Год назад Беликов уговорил меня согласиться поработать в штабе дивизии.

- Ну а, если туда, где класс не нужен? Если мы Вам предложим в космонавты?

Последнее слово ошарашило. Внезапность полная! Отвечаю:

- Конечно, согласен, но я никогда не думал, что мне это предложат.

Предупредили о глубокой секретности. Возвращаюсь в Овруч до вызова в армию на Военный Совет.

14 мая прибыл в Киев на Воздухофлотскую в бюро пропусков штаба 8 ОА ПВО, получаю пропуск и направляюсь в отдел кадров штаба армии. Вхожу. Впервые вижу подполковника Сажина (кадровик по авиации), остальные уже знакомы. Сажин направляет к врачам на медкомиссию. Иду (в этом же помещении). Думаю: "Вот так попал!" Телеграмму - вызов на Военный Совет армии вручили с опозданием и ехать из Овруча пришлось на товарном поезде до ст. Коростень, а затем пересаживаться на пассажирский. Не спал, не ел и попал на медосмотр.

В медсанбате встречаю молодых офицеров, собранных из армии, все с высшим образованием, тоже такие же "космонавты". Смущает разнородность погон. Здесь и летчики, и инженеры, и метеорологи, и связисты, и даже кое-кто в морской форме. Узнаю, что после комиссии должны явиться на Военный Совет. Так и случилось. Но на Военный Совет попало трое из пятнадцати. Там все пошло быстро. Председательствующий генерал-майор Андрющенко Павел Трофимович - начальник штаба армии - объявил каждому об утверждении нас кандидатами в космонавты, мы прошли пока поверхностную медкомиссию, более тщательная будет в Москве. Нам разъезжаться и работать в частях до вызова в Москву. Обо всем молчать.

Что же будет дальше? Посмотрим. Откровенно признаться, никакой уверенности у меня не было.

В тот период нашей 8-й Отдельной армией ПВО командовал трижды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Александр Иванович Покрышкин, в день проведения Военного Совета его не было.

Продолжаю находиться за штатом. По положению мне с 12 июня перестанут платить деньги (свыше двух месяцев). Из Москвы в космонавты вызова нет. Все молчат.

5 июня в штаб полка поступила телеграмма из дивизии следующего содержания: "Капитана Красковского откомандировать для переговоров в в/ч 35446, г. Киев, ул. Чкалова, 55. С собою иметь летную и медицинскую книжки. На руки выдать личное дело в опечатанном виде". Адрес знакомый - отдел кадров 69-ой ВА ВВС.

Интересно, чего там хотят? И почему меня направляют в 69-ой ВА? А как же с Космосом? Ведь я уже начал готовиться к углубленной медкомиссии. Занялся вплотную спортом, даже немного математикой. В общем, настроился. А тут вдруг неожиданный вызов совсем в другое место. В жизни бывали случаи, когда находился в неведении и скорее хотел все узнать, но в этот раз особенно не терпелось. Выписывают командировочное предписание, забираю личное дело, книжки и утром в 6 июня отправляюсь в путь. По указанному адресу явился в 13.15. Немного ожидаю (перерыв на обед), затем получаю пропуск и направляюсь в отдел кадров. Вхожу в помещение с тыльного входа. Узкий длинный коридор, лестница, часовой, нужный кабинет. Все здесь знакомо. Много раз бывал. В эту армию меня направили по окончании КВВА. Здесь испытал первую неудачу и первые радости. Тут же впервые в Орденском зале участвовал в подготовке к крупному командно-штабному учению летом 1960 года.

Вхожу в кабинет кадровиков. Дело ведет майор Малин. Некоторое время он не обращает внимания на меня, затем просматривает мое личное дело, медицинскую и летную книжки. Молчим. Смотрю на него, старательного, полненького, лысеющего офицера в очках. Стараюсь понять человека. Улавливаю знакомые, присущие многим канцеляристам (особенно в наше время, когда проходят бесшабашные массовые увольнения офицеров) черты: чрезмерное прилежание, способность к угодничеству, боязнь начальства, страх, как бы не уволили, для чего готов на все.

Наконец, просмотрев документы, он удаляется в соседний кабинет к зам. начальника отдела кадров полковнику Генералову. Минут через 15 возвращается. Спрашиваю: "Что Вы хотели предложить?" Отвечает: "Инструктором в училище". Я мог всего ожидать, но не этого.

Десять лет назад меня направили после окончания училища инструктором-летчиком в КВВА. После этого учеба в академии, зам. командира эскадрильи, начальник разведки полка, офицер управления дивизии - и вдруг снова возврат к прошлому. Это не государственный подход. Совершенно не учитывают высшую подготовку в академии и оперативную подготовку, полученную уже после ее окончания во время учений войск. Это была пощечина. С гневом прощаюсь с этим человеком, который только и мог сказать в конце: "Да, да, я понимаю, с Вашей подготовкой - это не должность, но если бы Вы согласились, нас бы вскоре заставили Вас повысить в должности". Отвечаю ему: "Зачем Вы распечатывали личное дело и морочили голову мне три часа? Сказали бы сразу, что и как".

Направляюсь после него в г. Васильков к Сагану. И здесь началось главное. У него я узнаю, что меня предлагают уволить в запас, но командир дивизии полковник А. Д. Коротченко и начальник штаба А. М. Беликов категорически против. Они считают это преступлением.

Итак, прослужив в армии 12 лет, не имея ни одного взыскания, в расцвете лет (был 31 год), я подлежу увольнению. Я любил армию, жил ею. Стремился к постоянному совершенствованию, не получал ни одного упрека от командиров и товарищей, что отстаю от современности, и в итоге мне подготовили наказание - увольнение в запас. Возможно, что это решение, а точнее, умозаключение одного человека, которому лень что-то предпринять. Однако оно потрясло меня до основания. Я имел возможность за последние годы наблюдать, как зачастую увольняли из армии перспективных офицеров.

Через некоторое время А. Саган дал понять, что все устраивается. Кажется, придумали, как "перепрятать", устроить, сохранить меня для армии. Но потрясение не проходит. Размышляю: "Кто виноват? Что же творится в армии? Наравне с непригодными для воинской службы офицерами увольняют тех, кто еще может быть полезным. Какое головотяпство!" К сожалению, это была реальная обстановка в Вооруженных Силах.

Продолжается борьба с самым неприятным чувством - сознанием, что ты безработный, здоровый, молодой, любящий армию, с юных лет воспитанный на военных традициях, понимающий политику партии, государства, назначение Пролетарской армии. Побывав в детстве под пятой врага, я еще тогда решил посвятить жизнь защите своей Родины, связать свою судьбу с Советской Армией. Теперь попадаю под увольнение.

С 13 июня согласно положению был лишен денежного довольствия. Семья начала проживать небольшой запас. Жена в этом году не работала из-за неопределенности в моей службе.

Мне обстановка совсем неясна: то вызывали в мае на Военный Совет, где утвердили кандидатом в космонавты, то вдруг - уволить в запас. Запас не пугает - дело не в этом, не в материальных трудностях, которые в первое время неизбежно возникнут, так как я не получу пенсии. Дело в несправедливости, с которой нужно бороться.

25 июня сообщили о введении меня в штат на должность командира авиазвена в другом полку, кажется Краматорском, для получения денежного довольствия.

Продолжаю ходить на службу, нахожу для себя работу в штабе, присматриваюсь, примериваюсь. Понимаю, что если такими темпами будет сокращаться авиация (времена Хрущева), то неминуемо придется расстаться с небом. Нужно готовить себя к нелетной службе.

Условия к этому были подходящие. Уволился в запас начальник штаба полка подполковник А. Н. Добычин, его заместитель майор Шляховой долго болел. Командир полка полковник Матвеев поручил мне вести штабные дела, учитывая, что я успел почти год проработать в штабе дивизии. Я охотно принял на себя новые обязанности, не ведая о том, что их выполнение станет пробой сил перед длительной штабной службой от полка до Главного штаба Войск ПВО страны.

Исполняя обязанности по штабу, я продолжал ожидать вызова в Москву. Настроение улучшилось. Я начинал всерьез мечтать о Космосе. Кому из летчиков в ту пору не хотелось стать космонавтом! Советский народ гордился своей победой в Космосе. Имена первых в мире космонавтов Юрия Гагарина и Германа Титова были у всех на устах.

В конце июня пришел вызов, и я прибыл в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦНИАГ) для прохождения комиссии. Честно сказать, уверенности в том, что пройду медкомиссию, не было, хотя со здоровьем было вроде все в порядке. До нас, летчиков, доходили слухи о строгости всестороннего отбора кандидатов не только по медицинским данным, но и по другим качествам. Вскоре убедился в этом воочию.

В госпиталь в течение трех-четырех дней прибывали группы кандидатов из разных военных округов. Прибывших сразу же, с дороги, пропускали через углубленный медосмотр и "отсеивали". Многим ребятам не пришлось задержаться в госпитале даже на сутки. А некоторые возвращались домой даже с заключением о негодности к летной работе.

Меня удивило большое количество прибывающих кандидатов. Оказывается, среди них были и представители различных профессий, не имевших отношения к летному делу: геологи, метеорологи, медики и др. Уже в то время были видны большие перспективы изучения человеком Вселенной, для чего требовались исследователи различных профессий.

Мне повезло, что я попал в небольшое число подающих надежду - всего шесть человек. Из этой шестерки трое - капитан Валентин Бондаренко (ЛенВО), ст. лейтенант Виктор Ершов (БелВО) и я (КВО) - продержались дольше всех и прошли всю программу исследований в госпитале, остальные более одной недели не задерживались.

Наша палата на шесть человек размещалась на втором этаже. К каждому из нас был прикреплен врач-терапевт, который вел историю болезни, ежедневно общался с нами, составлял программу исследований. Моим врачом был подполковник Андриан Федорович Федотов, ниже среднего роста, в очках с толстыми стеклами. Я его недолюбливал. Каждый раз при встрече он задавал мне одни и те же вопросы, а я отвечал ему, то, что считал нужным. Говорили, он вел в свое время Гагарина.

Исследования проводились по плотному графику. Мы не имели права раскрывать друг другу их содержание (сейчас смешно видеть в этом сверхсекретность). Складывалось такое впечатление, что перед врачами стояла задача "завалить" кандидата любой ценой. Сложными и неприятными были проверки у психиатра и лора. Проверка вестибулярного аппарата проводилась, в основном, на горизонтальных качелях и центрифуге.

Пробыли мы в ЦНИАГе почти месяц и все трое покинули госпиталь по одной причине - не прошли медкомиссию. У капитана Бондаренко при фотографировании обнаружили осколок из дерева под кожей на голове. Он так и не вспомнил, когда и каким образом попала эта щепка в голову. У Ершова была не менее смешная история, у меня в левом глазу нашли какие-то пятнышки, якобы осложнение после гриппа. Плюс ко всему - превышение роста на 10 см и веса на 10 кг. В то время еще не пошла в серию ракета-носитель, способная вывести на орбиту космический аппарат увеличенных размеров. Это объяснение тогда выглядело вполне правдоподобным.

В период нашего пребывания в госпитале там иногда, на плановых медосмотрах, находились Ю. Гагарин и Г. Титов. Во время прогулок по двору-садику их окружала толпа летчиков, брали автографы.

Итак, получив устное заключение мандатной комиссии, мы возвращались по своим полкам, чтобы начать новый виток в службе.

Перелом в 1962 году

После возвращения из ЦНИАГа я впервые серьезно подумал о своей будущей службе. Авиацию продолжали сокращать. Потребовалось несколько лет, чтобы разобраться в обстановке и восстановить ВВС на своем законном месте в ряду других видов Вооруженных Сил. Перспектива возврата к летной работе становилась для меня нереальной, 2-й класс я так и не получил. Необходимо было самому определять судьбу своей дальнейшей военной службы. Я четко понимал, что ее придется продолжать только на штабных должностях, причем начинать нужно с азов, с первичной должности. Были предложения в штаб дивизии (Васильков), поговаривали о штабе армии. Наконец, в ноябре 1962 года приказом командующего армией я был назначен заместителем начальника штаба в 179-ый иап в г. Стрый, 28 корпус ПВО (г. Львов). С этого времени и началась моя штабная служба, которая продолжалась 24 года.

Переход в штаб был достаточно болезненным и, чтобы быстрее приглушить эту боль, я старался как можно больше работать, внести разнообразие в свой труд. Я заставлял себя привыкнуть к новой профессии, полюбить ее, доказать, что летчикам под силу и это ремесло и что можно быть полезным и на этом поприще. Пройдет время, и я приду к выводу, что штабная работа объемна и увлекательна, интересна и необходима. Сегодня я считаю, что эта работа, особенно на должностях начальников штабов, несравнима по своей нагрузке и широте охвата ни с одной должностью в армии, кроме командира (командующего). Она требует больших знаний, активности и открывает доступ ко всем сферам управленческой деятельности, заставляет постоянно совершенствоваться во всех предметах военного искусства, вырабатывает пунктуальность, логику мышления, способность четко излагать свои мысли. Кроме того, она учит общению с личным составом подчиненных штабов, подразделений и частей, со всеми категориями военных, рабочих и служащих армии.

Именно в штабе начинаешь овладевать планированием боевых действий, выполнять многие функции, требующиеся от военного руководителя. Офицеру-штабисту предоставляется редкая возможность повысить свою культуру и выработать в себе ценные качества, в частности, исполнительность и точность, необходимые не только на военной, но и гражданской службе.